"Как мало поэтесс! как много стихотворок!" - воскликнул когда-то Игорь Северянин. И даже не предполагал, как ему повезло, что он не читал моих стихов, потому что совершенно искренне, без претензий на комплименты, признаюсь, что я - даже не стихотворка... Я - рифмоплётка. Со мной никогда не происходило так, как с божественным Александром Сергеевичем:
И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута — и стихи свободно потекут.
А я действительно плету стихотворные строки, как вологодские кружева.... Мне нравится процесс, нравится рыться в куче слов, выискивая самое точное и сочное для передачи нужного образа, нравится "втискивать" слова в размер стихотворной строки, менять этот размер, когда в него ничего не влезает.... А потом шлифовать и оттачивать готовое стихотворение.... И иногда, когда оно получится таким, как хотелось, оно радует не только глаз, но и душу.
Я больше люблю прозу. Вот уж где просторы!... Хорошо, что любимый Лев Николаевич никогда не прочтет моих рассказов!
Но некоторые из моих друзей являются довольно благосклонными моими читателями и даже поторапливают меня, если слишком долго не пишется очередная глава бесконечного романа "Легенда о половинках" Поэтому я рискну предложить вашему вниманию кое-что из моего "литературного наследия".
Буду рада, если вы найдете в плодах моего творчества созвучные вам мысли, интересные образы... Если мои стихи и рассказы просто поднимут вам настроение.
Ну, а если это "не ваше", то просто Не стреляйте в пианиста - играет, как умеет... I have died everyday waiting for you...
Прошлой зимой я ездила в Великий Устюг к Деду Морозу, у меня было очень много времени на безделье: восемь (!) часов в одну сторону на автобусе. А "умище-то куда девать"? Вот от нечего делать я размышляла "о жизни, о времени, о себе", и родился рассказ.
Нет в мире совершенства, или Семь дней, которые чуть было не потрясли мир.
День первый.
Когда мы с ним познакомились, тоже была суббота. Мы тогда сбежали с танцев в клубе и побрели от поселка по железной дороге, куда глаза глядят. И говорили, говорили.… Как в песне из любимого фильма: « - А ты знаешь? - Знаю. Сам когда-то видел. А ты знаешь? - Конечно. Это не секрет…»
Ах, каким чудным, каким удивительным было это первое свидание: словно не парень с девушкой, а душа с душою встретились! Железная дорога пронзала черноту ночи и резала так некстати разлегшийся на ее пути холм. Между его крутыми краями ярко светилась крупная звезда, смотрела, как мы, еще не смея взяться за руки, идем к ней по шпалам …
Вот и сейчас эта огромная одинокая звезда словно ждет нас, мчащихся в автомобиле по дороге, разрезающей ночной лес. Déjà vu*. Вернее, déjà vécu**.
Я покосилась на его сосредоточенное лицо, на руки, сжимающие руль. Интересно, о чем сейчас думает он?
- Помнишь, в вечер нашего знакомства мы с тобой хотели дойти до этой звезды? – спросила я.
Он что-то мыкнул в ответ. А меня захлестнуло романтическое настроение: - Ты тогда так здорово рассказывал про пульсары и квазары! А черная дыра! Помнишь, ты огорчался, что невозможно попасть в черную дыру, узнать ее секреты, вернуться и рассказать о них человечеству?
Он на секунду оторвал взгляд от дороги, блеснул глазами в мою сторону: - Мечты сбываются. Я уже близко познакомился с одной. В смысле с дырой. Тоже черная-черная! Что в карман ни положишь, все притягивает. Недавно все маты сложил, пока под проливным дождем обследовал просторы подкладочной вселенной. Ключ от домофона искал. Тебе рассказать об этом подробнее, человечество?
Романтическое настроение шлепнулось об асфальт и разбилось вдребезги.
Я сморгнула набежавшую слезинку. Прав Маленький принц – нет в мире соверше…! Но я не дала себе додумать до конца: это была опасная мысль. После нее меня всегда подмывало разрушить все вокруг до основанья, чтобы затем построить что-то новое и совершенное, и если не во всем мире, то хотя бы в моем!
День второй.
Он возник за спинкой моего кресла и замурлыкал: - Ммм……. Что делаешь? Лллюбовный ррроман пррридумываешь?
- А, - отмахнулась я. – Юрка опять только к ночи вспомнил, что ему завтра сочинение сдавать
- «Война и мир»… И толстая же книга, - он непонятно выпятил губы, почесал гладко выбритый подбородок и ушел.
Ох, ну и дура эта Наташа: променять Андрея Болконского! И на кого! На ничтожество! Это же словно променять Григория Антипенко на…
Я не успела додумать свою мысль, потому что дверь скрипнула, впустила ко мне звуки баскетбольной игры и слегка недовольного мужа.
- Что? – спросил он.
- Пишу, - ответила я.
Дверь закрылась. Да, подумалось мне, краткость – сестра таланта,… хотя и не единственная его родственница.
Среди наступившей тишины новый скрип двери прозвучал особенно зловеще. На пороге появился он и долго смотрел на меня.
- Что? – спросила я, вспомнив про сестру таланта.
- Пишешь?
- Пишу.
- А почему лицо такое довольное? – он подозрительно ел меня глазами.
- Потому что мне нравится! – слегка вспыхнула я, решив показать ему, что он мне мешает. – А ты что, против?
- Против! - немедленно вспыхнул и он. – Потому что мне по ночам другое нравится! – он отшвырнул политес и отвратительно недвусмысленно почесал где-то в районе ниже живота и выше коленок.
Понимаю, милый, мысленно пожалела я его, сидишь там, как дурак, с намытой шеей…
Но он не позволил себя дожалеть, гневно пронзил меня взглядом, хлопнул дверью и ушел спать.
Опять я виновата? Почему-то вспомнилась свекровь, она была практически всегда недовольна мной. Но когда была недовольна особенно, то закатывала глазки к потолку и риторически восклицала: «И где вы лебедь такую достали?»
А у самой-то сынок! То ему дырка в кармане слишком большая, то «Война и мир» слишком толстая! Господи, взглянула я на небеса, и где я лебедь такую достала?
Ах, князь Болконский, князь Болконский, видимо, совершенство осталось жить там, в вашем девятнадцатом веке.
День третий.
Он, конечно, уписывал за обе щеки оладушки, которые я с пылу с жару подкладывала на его тарелку, но поглядывал на меня недоверчиво: - Что это ты так разрумянилась, и глазки блестят?..
Я решила схватить быка за рога, раз уж он сам в руки прётся.
- Милый, а давай рванем в Москву, в театр. Там идет «Отелло» с божественными Лерман и Антипенко.
Он поперхнулся, медленно поднял на меня глаза. В его взгляде я прочла нерешительность – он еще не решил, что со мной сделать – и, поспешно исправляя ситуацию, тихонько проблеяла: - И Лариску твою навестим…
- В Москву?! Тебе что, деньги девать некуда?!
- Так «Отелло»,.. – робко пискнула я.
- «Отелло»? – рявкнул он, наливаясь гневом. – Тебе что, слишком спокойно живется? Страстей захотелось? Так имей в виду, если ты еще раз с Серегой флиртанешь, я тебе такую ревность устрою, что твой Отелло ко мне из Москвы учиться приедет!!!
Только когда за ним, разъяренным вконец, захлопнулась дверь, я посмела выдохнуть.
Ничего себе, предложила любимому культурно провести вечер, поговорить о театре…
И это ему я отдала лучшие годы?! Этому гаражно-постельному чудовищу? Этому дрессировщику, который гоняет меня, как лошадку, по одному и тому же кругу: работа – кухня – спальня…. Нашел рабыню Изауру!
Где же ты, мой принц? Прекрати уже намывать своего белого коня, пора меня найти! А то сижу тут, как … революционер в эпицентре зреющей революционной ситуации.
День четвертый.
Светка приехала из санатория. Впорхнула в учительскую утром, свеженькая, отдохнувшая, глазки блестят.… Рассказывала, что мужики вокруг нее, как мухи…
А ты чего в глаза лезешь, зеркало! Неча мне тут с утра ужасы показывать!
Вечером рассказала мужу, как Светка вернулась из санатория: свеженькая, отдохнувшая, глазки блестят, и мужики - как мухи.
Он похмыкал, похмыкал, положил вилку и ушел из кухни.
О-бал-деть!
Иди-ка сюда, зеркало! Вот она - я, красавица и совершенство – волосы свежепокрашены, бровки ниточкой, маникюрчик розовый.... А он?! Ни тебе меня похвалить, ни тебе меня в санаторий отправить!.. И это к НЕМУ я собиралась и подняться в небо, и упасть в пропасть?!
День пятый.
Мое парадно-выходное платье висело на дверце шкафа. Он стоял рядом довольный - предовольный.
- Мы идем в гости? – обрадовалась я.
- Неа.… Только ты! – обрадовал он.
- К кому? – насторожилась я.
- К Юрке. На родительское собрание, - выстрелил он.
- Милый, - заканючила я. – Давай сегодня сходишь ты! А то шестнадцать лет – все я да я.… Давай по очереди!
- Давай, - покладисто согласился он. – Но уговор дороже денег: как только родим дочку, на ее собрания буду ходить я. А пока поспеши, родная! Ужин на столе, а я пошел машину прогревать.
Вот гад! Ну, погоди, вернусь с собрания – будем дочку рожать, чтобы тебе жизнь сказкой не казалась! Ишь как удобно устроился!
День шестой.
Запах «фирменных» пожарских котлет сбивал с ног еще на лестнице. Мамуля приехала!
- Как бабушка? – спросила я Юрку, принимавшего у меня пальто в прихожей.
- Норм. Папа жутко рад, - доложил сын. – Сидят в кухне, против тебя дружат.
- Почему это меня не удивляет? – пробормотала я. – Надо будет подсунуть папе анекдот про тещу, попротивнее.
- И мы тебя любим, - засмеялся Юрка, - больше всех на свете!
Теща плюс зять.… Какой противоестественный тандем!
Любят они меня! Ага! Особенно тещин зять! Даже вчера «после собрания» не он мне – вкусненького в постель, а я ему! «Солнышко, принеси соку, все в горле пересохло»… Будто у солнышка не пересохло.
У двери в кухню я на миг остановилась, резко выдохнула и приготовилась держать удар от тех, кто меня любит больше всех на свете.
День седьмой.
Нет, ну что за жизнь!
Еще позавчера все было не так уж и ужасно... в принципе. Например, после родительского собрания мы решили подшутить над Юркой: вошли в комнату, и, молча, встали перед ним. У него медленно вытянулось лицо, округлились глаза... Наконец, он стащил наушники и осторожно спросил: - Что, со мной все так плохо?
А когда мы засмеялись, схватился за сердце и сердито предупредил: - Родители, инфаркт – убийца номер один! Помните об этом, входя в мою комнату.
Мы оставили ребенка в покое и пошли рожать дочку.… Это было всего лишь позавчера!
А сегодня!
Сегодня мне пришлось два часа уламывать его поехать на дачу. У них с Серегой, видите ли, планы! Знаю я ваши планы!
Только женщина с моим ангельским терпением может вынести его характер – он молчал всю дорогу, все сто двадцать семь километров!
А на даче выдал: - Ты хотела елочку наряжать? Ни в чем себе не отказывай, любимая!
Сунул мне в руки лопату и кивнул на утонувшую по пояс в снегу елку.
Но я не дала ему наступить на горло моей песне: со свирепостью обиженного бульдозера набросилась на работу. Через час дорожка к елочке была прокопана, снег вокруг нее утоптан. Теперь лесная красавица с любопытством ждала, что же с ней дальше делать будут. А ничего не будут!
Усталая, но не покоренная(!) села я на заботливо выметенное супругом крылечко и стала кипеть дальше. Надо же! Он даже не вышел мне помочь! Сидел там у своего телевизора с дурацким баскетболом!
И угораздило же меня выйти за такого замуж! И, главное, даже разозлиться за это не на кого – сама согласилась! Видели глазки, кого выбирали – теперь ешьте, хоть повылазьте!
А так хочется быть счастливой! Счастье, где ты? Мои мысли унеслись в просторы Вселенной, туда, где затерялся мой прекрасный принц. В общем, села я на белого коня и сама отправилась искать родственную душу….
Он присел на крыльцо рядом со мной и обнял меня за плечи: - Знаешь, ты права, как-то неправильно мы живем. Как два звездолета, идущие параллельными курсами. Я тут подумал, давай, и правда возьмем билеты и покатим в Москву на твоего «Отелло»!..
Я замерла, не смея верить собственным ушам. А моя душа кулем свалилась с белого коня и, бросив несчастную скотину в Вечности, бегом примчалась обратно, сюда, к желтому живому огоньку в окошке дачи и примостилась на крылечке под его большой теплой ладонью.
- А я тут подумала, ну ее, эту дачу, поехали домой. Юрка там один…. У тебя – Серега в гараже, а меня девчонки в Интернете ждут…
Он заглянул сбоку мне в лицо, озадаченно потер седеющие виски, и, качая головой, протянул: - М-даа…. Прав Маленький принц – нет в мире совершенства.
Я вздрогнула. Что это значит? В соседнем государстве тоже назревает революционная ситуация?
27.12.2013 _____________________________ *Déjà vu (фр.) – дежа вю, «уже виденное», но это ощущение не связано с конкретным моментом прошлого. ** Déjà vécu (фр.) - «уже пережитое» I have died everyday waiting for you...
Вот от нечего делать я размышляла "о жизни, о времени, о себе", и родился рассказ.
